10 дней, которые потрясли всех
ЛАГЕРЬ СМЕРТИ
проект газеты «7 дней» «Карта памяти»
50
тысяч узников
33 480
человек остались в живых
15 960
детей
Прошло 78 лет с того дня, как Советская армия освободила узников лагеря смерти Озаричи. Здесь впервые в мире фашисты массово применили бактериологическое оружие. По их задумке, в роли «тифозных мин» против советских солдат выступили свыше 50 тысяч зараженных стариков, женщин, детей. Просуществовавший всего 10 дней концлагерь унес жизни более 20 тысяч мирных жителей.
9-я армия вермахта под командованием Йозефа Харпе в марте 1944 года организовала три временных лагеря вблизи населенных пунктов Дерть, Озаричи и Подосинник Домановичского района Полесской области.
Территорию смерти огородили колючей проволокой, со всех сторон заминировали и согнали сюда малолетних детей, женщин, стариков и тяжелобольных. Всех, кого фашисты считали нетрудоспособными. Зараженные тифом люди должны были стать живым щитом на пути Советской армии. Узников охраняли три нацистские дивизии.
План утверждал лично Гитлер
На вышках круглосуточно дежурили солдаты, стрелявшие без предупреждения в нарушавших запреты. Нельзя было собрать веток и разжечь костер, чтобы согреться. Запрещалось строить шалаши, люди спали на промерзшей земле. Не разрешалось хоронить мертвых, трупы первые дни просто складывали сами узники в одно место. Когда у них не осталось сил, безжизненные тела лежали по всему лагерю.
Заключенных в трех концлагерях под общим названием Озаричи (лагеря Дерть, Озаричи и Подосинник) держали под открытым небом без воды и пищи.
Особенность этого концлагеря в том, что большую часть узников составляли именно дети. По условиям содержания людей во времена Второй мировой войны аналогов Озаричам нет.
Сегодня память о чудовищных злодеяниях гитлеровцев хранится в Музее лагеря смерти Озаричи. Здесь более тысячи экспонатов: фотографии выживших, сделанные нашими солдатами-освободителями, письменные и аудиовоспоминания и свидетельства. Почти в каждой истории повторяются одни и те же слова: «вокруг трупы», «маленькая сестра умерла от тифа», «очень хочется пить», «ужасно холодно, мучает голод», «такое невозможно забыть и простить»…
руководитель музея
Зинаида Хлебовец
Немцы, понимая, что удержать наступление Советской армии им будет не под силу, решили отвести свои войска на запад, в сторону Октябрьского, а сюда, в самые болота, загнать стариков, женщин и детей. Всех, кто стал для них обузой. Эта идея нашла поддержку в Берлине, где придумали чудовищный план: не просто согнать и оставить умирать, а заразить людей сыпным тифом. Планировалось, что, спасая узников, части 65-й армии генерала Батова заразятся тифом. Так болезнь должна была распространиться среди наших военных.
Лагерь смерти Озаричи отличался от других концлагерей, созданных на территории Беларуси, тем, что здесь впервые было массово применено бактериологическое оружие – сыпной тиф. Подготовка к его созданию началась еще осенью 1943 года.
Немецкий микробиолог Блюменталь писал Гитлеру, что на данном участке будет применена не чума или еще какое-то заболевание, а сыпной тиф. В болотистой местности, без воды, питания и медицинской помощи зараза очень быстро распространится. Если же этого будет недостаточно, то в лагерь доставят зараженных. С осени 1943-го среди населения, которое немцы гнали в прифронтовую зону, были инфицированные, их свозили в деревни. Оттуда они попадали в Озаричи. Так фашисты смешивали здоровых и больных.
Не было туалетов и водоснабжения. Нечистоты, оттаивая, стекали в болотистые части лагеря. Бывшие узники рассказывают, что им очень хотелось пить. Они выкапывали ямки и набирали болотную жидкость, также зараженную. Антонина Верас, который было 15 лет, вспоминает, как к концу первых суток у нее отекли ноги, потрескалась кожа, начала вытекать жидкость – и она перестала ходить. В лагерь девочка попала 15 марта. Если бы не освобождение, она бы умерла.
Лагерь смерти Озаричи отличался от других концлагерей, созданных на территории Беларуси, тем, что здесь впервые было массово применено бактериологическое оружие – сыпной тиф. Подготовка к его созданию началась еще осенью 1943 года.
Немецкий микробиолог Блюменталь писал Гитлеру, что на данном участке будет применена не чума или еще какое-то заболевание, а сыпной тиф. В болотистой местности, без воды, питания и медицинской помощи зараза очень быстро распространится. Если же этого будет недостаточно, то в лагерь доставят зараженных. С осени 1943-го среди населения, которое немцы гнали в прифронтовую зону, были инфицированные, их свозили в деревни. Оттуда они попадали в Озаричи. Так фашисты смешивали здоровых и больных.
Не было туалетов и водоснабжения. Нечистоты, оттаивая, стекали в болотистые части лагеря. Бывшие узники рассказывают, что им очень хотелось пить. Они выкапывали ямки и набирали болотную жидкость, также зараженную. Антонина Верас, который было 15 лет, вспоминает, как к концу первых суток у нее отекли ноги, потрескалась кожа, начала вытекать жидкость – и она перестала ходить. В лагерь девочка попала 15 марта. Если бы не освобождение, она бы умерла.
Эпидемия хоть и незначительно, но все же коснулась 19-го корпуса, солдаты которого участвовали в освобождении лагеря. На этот счет в документах, которые хранятся в Национальном архиве Республики Беларусь, остались воспоминания генерал-майора Колодкина, отвечавшего за медицинскую часть 65-й армии.
Есть данные, что в локализации эпидемии участвовали 3 тысячи солдат, тысяча из которых заразилась. Более 100 человек умерли. Распространить сыпной тиф в таком масштабе, как это планировалось вермахтом, не удалось. Это не отразилось на фронтовых событиях – советские войска продолжили свое наступление.
Более 100 солдат, участвовавших в локализации эпидемии, умерли
В нескольких километрах от городского поселка Озаричи на месте болот сооружен мемориальный комплекс. Каждый год 19 марта сюда приезжают бывшие узники изо всех уголков Беларуси, чтобы почтить память умерших, вспомнить, как когда-то совсем еще детьми они провели здесь самые ужасные дни своей жизни.
Мемориальный комплекс узникам Озаричского лагеря смерти
Узница лагеря смерти Озаричи Ольга Яльчик
Митинг-реквием у мемориального комплекса "Озаричи", 2021 г.
Митинг-реквием у мемориального комплекса "Озаричи", 2021 г.
Митинг-реквием "Колокола памяти" в Озаричах, 2022 г.
Мемориальный комплекс узникам Озаричского лагеря смерти
Узница лагеря Екатерина Гарбар и школьница из Бобруйска Маша Захарчук
Во время проведения митинга в Озаричах, 2022 г.
Узницы лагеря Озаричи (слева направо) Нина Медведева, Нина Лаптева и Любовь Лопатина
Бывшая узница София Савенок из Калинковичского района
Митинг в память об узниках лагеря смерти Озаричи, 2021 г.
Митинг-реквием "Колокола памяти" в Озаричах, 2022 г.
Лагерь смерти Озаричи просуществовал 10 дней. Для более чем 50 тысяч узников они казались вечностью. Средняя продолжительность жизни людей там составляла трое суток.
бывший узник
михаил паркалов
Михаил Паркалов 9-летним мальчишкой попал в Озаричский лагерь смерти вместе со всей своей большой семьей. Выжили взрослые, а из детей – он и старший брат Иван.
– Там навсегда остались наши младшенькие – Василиса, Марийка и Петька. Будь проклято это место и все те, кто с нами это сделал, – боль и гнев сложно удержать даже через столько лет.
Их семью выгнали из родного дома в деревне Мольча, которая считалась партизанской. Тех, кто уходить отказывался, расстреливали на месте. Дошли до Пекалич, а оттуда уже людей на крытых грузовиках привезли на станцию Красный Берег и затем – в Рабкор Октябрьского района.
– Продукты, вещи, которые люди захватили с собой, – все забирали и палили в костре. По холоду и грязной дороге нас погнали от железнодорожной станции. Тех, кто не мог идти и падал, конвоиры били палками или расстреливали. Останавливаться было запрещено. Гнали нас в Озаричский лагерь, а это 18 километров. Многие не дошли, так и остались лежать на дороге. В лесу мы увидели территорию, обнесенную со всех сторон колючей проволокой. Над ограждением – большие деревянные вышки с вооруженными охранниками. Так хотелось пить! Сказано было разойтись по лагерю и спать.
Люди сбивались в кучу, чтобы хоть как-то согреться. Взрослым было запрещено передвигаться по лагерю, требовалось только сидеть.
– Даже в Освенциме и Бухенвальде узники, обреченные на смерть, имели крышу над головой и хоть какую-то еду. Нас совсем не кормили. Помню, два раза привозили хлеб и бросали на землю через проволоку. Как скоту. Один раз я хотел ухватить кусок, но ребята посильнее опередили. В метрах 40 от места, где мы сидели, был большой ров. Туда первое время сносили трупы. После перестали, и мертвые были повсюду.
Утром 19 марта, проснувшись, маленький Миша заметил, что на вышках нет часовых. В голове мелькнула мысль: «Неужели мы свободны?»
– Тут и сил вроде бы стало прибавляться. Мужчины, кто был поздоровее, кинулись к воротам и давай их ломать. Открыли, ступили – и тут же взрыв. Все вокруг было заминировано. Когда пришли разведчики, мы плакали от радости и от горя. Отец первым делом спросил, освобождена ли наша деревня.
– Там навсегда остались наши младшенькие – Василиса, Марийка и Петька. Будь проклято это место и все те, кто с нами это сделал, – боль и гнев сложно удержать даже через столько лет.
Их семью выгнали из родного дома в деревне Мольча, которая считалась партизанской. Тех, кто уходить отказывался, расстреливали на месте. Дошли до Пекалич, а оттуда уже людей на крытых грузовиках привезли на станцию Красный Берег и затем – в Рабкор Октябрьского района.
– Продукты, вещи, которые люди захватили с собой, – все забирали и палили в костре. По холоду и грязной дороге нас погнали от железнодорожной станции. Тех, кто не мог идти и падал, конвоиры били палками или расстреливали. Останавливаться было запрещено. Гнали нас в Озаричский лагерь, а это 18 километров. Многие не дошли, так и остались лежать на дороге. В лесу мы увидели территорию, обнесенную со всех сторон колючей проволокой. Над ограждением – большие деревянные вышки с вооруженными охранниками. Так хотелось пить! Сказано было разойтись по лагерю и спать.
Люди сбивались в кучу, чтобы хоть как-то согреться. Взрослым было запрещено передвигаться по лагерю, требовалось только сидеть.
– Даже в Освенциме и Бухенвальде узники, обреченные на смерть, имели крышу над головой и хоть какую-то еду. Нас совсем не кормили. Помню, два раза привозили хлеб и бросали на землю через проволоку. Как скоту. Один раз я хотел ухватить кусок, но ребята посильнее опередили. В метрах 40 от места, где мы сидели, был большой ров. Туда первое время сносили трупы. После перестали, и мертвые были повсюду.
Утром 19 марта, проснувшись, маленький Миша заметил, что на вышках нет часовых. В голове мелькнула мысль: «Неужели мы свободны?»
– Тут и сил вроде бы стало прибавляться. Мужчины, кто был поздоровее, кинулись к воротам и давай их ломать. Открыли, ступили – и тут же взрыв. Все вокруг было заминировано. Когда пришли разведчики, мы плакали от радости и от горя. Отец первым делом спросил, освобождена ли наша деревня.
90-летний Виктор Периявец не может забыть тех ужасов, которые пережил в 12-летнем возрасте. из Микуль-Городка, где находился пересылочный лагерь, людей, в том числе его и родителей, гнали до Озаричей километров 15.
бывший узник
виктор периявец
– Больше идти сил у меня уже не было, уже тогда я был болен тифом. Папа мой воевал с немцами в Первую мировую. Знал их язык. Можно сказать, это и спасло мне жизнь. Подошел к обозу, где сидели фашисты, и сказал по-немецки: стреляйте, мы дальше идти не можем. Они удивились: откуда мужик знает их речь?! Но пожалели нас. Посадили меня в самый дальний угол повозки, чтоб самим не заразиться. А отцу сказали, мол, никто вас стрелять не будет, вы в лагере продержитесь и скоро к своим попадете. Они знали, для чего мы нужны. Вот так 10 суток мы все ждали, когда ж нас отпустят.
Его семья одной из первых оказалась в лагерных Озаричах. Под ногами – мерзлая жижа, а над головой – холодное небо.
– Выбрали место повыше ,у большой сосны. Люди держались вместе деревнями, кого из какой сюда пригнали. Вот сидим, прижавшись друг к другу, человек 20–30. С рассветом смотришь: один, второй, третий, пятый уже не дышит. Пока силы были, сносили трупы в одно место. После уже не до того было. Это страшное место, где живые завидовали мертвым. Вот он умер и есть не хочет, ему не больно и не холодно. А сколько живому еще так маяться, никто не знал. Малые дети, от 3 до 7 лет, почти все там полегли. Выжили единицы, у которых взрослые были рядом крепкие.
Виктор Периявец не припомнит, чтобы в лагере людей нарочно заражали тифом. Все вокруг были настолько изможденные, что еле держались на ногах. 10 дней, которые просуществовал лагерь Озаричи, всем казались вечностью. Еще бы пару дней – и не осталось бы в живых свидетелей фашистских преступлений.
– Глянули – пулеметчиков нет на вышках. Давай разрывать проволоку и убегать. Да не тут-то было. Первыми пошли местные, кто знал путь через болота, и стали подрываться на минах. Взрыв – и люди падают. Но шли, не останавливались, всем скорее хотелось убежать из этого ада. После старики нашли палку и стали прощупывать мины. Шли след в след. Одна женщина из нашей деревни совершила ошибку и зацепила мину. Ей оторвало ноги. Упала и кричит от боли. Мы все остановились, а ее 14-летний сын Жора лег с ней рядом, обнял и плачет, дальше отказывается идти. Оторвали его мужики от матери и повели перед собой. Он молодой, ему еще жить.
Его семья одной из первых оказалась в лагерных Озаричах. Под ногами – мерзлая жижа, а над головой – холодное небо.
– Выбрали место повыше ,у большой сосны. Люди держались вместе деревнями, кого из какой сюда пригнали. Вот сидим, прижавшись друг к другу, человек 20–30. С рассветом смотришь: один, второй, третий, пятый уже не дышит. Пока силы были, сносили трупы в одно место. После уже не до того было. Это страшное место, где живые завидовали мертвым. Вот он умер и есть не хочет, ему не больно и не холодно. А сколько живому еще так маяться, никто не знал. Малые дети, от 3 до 7 лет, почти все там полегли. Выжили единицы, у которых взрослые были рядом крепкие.
Виктор Периявец не припомнит, чтобы в лагере людей нарочно заражали тифом. Все вокруг были настолько изможденные, что еле держались на ногах. 10 дней, которые просуществовал лагерь Озаричи, всем казались вечностью. Еще бы пару дней – и не осталось бы в живых свидетелей фашистских преступлений.
– Глянули – пулеметчиков нет на вышках. Давай разрывать проволоку и убегать. Да не тут-то было. Первыми пошли местные, кто знал путь через болота, и стали подрываться на минах. Взрыв – и люди падают. Но шли, не останавливались, всем скорее хотелось убежать из этого ада. После старики нашли палку и стали прощупывать мины. Шли след в след. Одна женщина из нашей деревни совершила ошибку и зацепила мину. Ей оторвало ноги. Упала и кричит от боли. Мы все остановились, а ее 14-летний сын Жора лег с ней рядом, обнял и плачет, дальше отказывается идти. Оторвали его мужики от матери и повели перед собой. Он молодой, ему еще жить.
8-летний Женя Казаков попал в лагерь смерти Озаричи вместе с мамой. Признается, что многих подробностей уже не помнит, хотя некоторые страшные моменты на всю жизнь остались стоять перед глазами.
бывший узник
Евгений казаков
В декабре 1943 года их деревню Радков сожгли немцы. Остались всего две хаты, куда сгоняли тифозных людей. Женя с мамой жили напротив этих домов в небольшой подсобке.
– Стали всех выгонять на середину деревни, с собой ничего не разрешали брать. Кого на повозки грузили, кто пешком шел по грязи. И так 15 километров пути. Лошади устали, остановились немцы раз и выбросили из телеги женщину. Пошли дальше, а она осталась на обочине дороги. Я про нее всю жизнь вспоминаю: умерла или выжила. Когда пришли на болота, вся территория была занята людьми. Вокруг антисанитария и трупы. Запах серы и по сей день ощущаю.
По словам Евгения Семеновича, его мама очень берегла, наверное, поэтому он выжил.
– Рядом с нами на снегу сидела женщина и ее 3-летняя дочь. Девочка все время просила пить. Та где-то раздобыла чугунок и спички. Развела маленький костер и стала топить снег. Немцы как увидели, стали избивать женщину палками. Слава богу, она осталась жива. Еще помню, когда фашисты принялись какие-то списки составлять, мама свой паспорт закопала под сосной. Я потом ей говорил, давай найдем то место, откопаем его. Но мы так и не вспомнили, под каким это деревом было.
85-летний Евгений Казаков уверен, что такие узники, как он, должны помнить и рассказывать потомкам о зверствах, которые творили оккупанты над белорусами.
– Простить такое невозможно, забыть тем более! Важно и нужно расследовать те военные события, которые до сих пор неизвестны.
– Стали всех выгонять на середину деревни, с собой ничего не разрешали брать. Кого на повозки грузили, кто пешком шел по грязи. И так 15 километров пути. Лошади устали, остановились немцы раз и выбросили из телеги женщину. Пошли дальше, а она осталась на обочине дороги. Я про нее всю жизнь вспоминаю: умерла или выжила. Когда пришли на болота, вся территория была занята людьми. Вокруг антисанитария и трупы. Запах серы и по сей день ощущаю.
По словам Евгения Семеновича, его мама очень берегла, наверное, поэтому он выжил.
– Рядом с нами на снегу сидела женщина и ее 3-летняя дочь. Девочка все время просила пить. Та где-то раздобыла чугунок и спички. Развела маленький костер и стала топить снег. Немцы как увидели, стали избивать женщину палками. Слава богу, она осталась жива. Еще помню, когда фашисты принялись какие-то списки составлять, мама свой паспорт закопала под сосной. Я потом ей говорил, давай найдем то место, откопаем его. Но мы так и не вспомнили, под каким это деревом было.
85-летний Евгений Казаков уверен, что такие узники, как он, должны помнить и рассказывать потомкам о зверствах, которые творили оккупанты над белорусами.
– Простить такое невозможно, забыть тем более! Важно и нужно расследовать те военные события, которые до сих пор неизвестны.
260
концлагерей
человек уничтожены
более
на территории беларуси было создано
данные Чрезвычайной государственной комиссии, созданной в 1944 году