Во время Великой Отечественной войны немцы готовились применить на территории Беларуси химическое оружие. Эта история, которую поведал заведующий отделом публикаций Национального архива Республики Беларусь кандидат исторических наук Святослав Кулинок, в каком-то смысле потрясает не меньше, чем история о попытках сокрытия следов геноцида, которую вытащил на свет Божий тот же Кулинок. И в том и в другом случае потрясает бессовестность и трусость. Неприкрытое желание истребить как можно больше людей, парализуемое страхом перед Красной армией, ее справедливостью и мощью.
СОВМЕСТНЫЙ ПРОЕКТ БЕЛТА И МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ
СОВМЕСТНЫЙ ПРОЕКТ БЕЛТА И ГЕНЕРАЛЬНОЙ ПРОКУРАТУРЫ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ
Химическое оружие – изобретение отнюдь не новое. «Идея открытия, разработки и производства химических отравляющих веществ зародилась и увенчалась „успехом" еще в XVIII веке», – писал в своей статье в «Беларускай думцы» кандидат исторических наук, доцент Михаил Смольянинов.
Собственно, химическое оружие применялось на нашей земле и германскими, и российскими войсками еще во время Первой мировой войны.
предыстория
Газовая атака германских войск. Солдаты 267-го пехотного Духовщинского полка Русской императорской армии в противогазах Зелинского. Кумманта, 1916 год
«Лето и осень 1916 г. на русском театре прошли в частых газобаллонных атаках с обеих сторон», – пишет Михаил Супотницкий в своей книге «Химическое оружие на фронтах Мировой войны 1914–1918 гг. Краткий исторический очерк». 17 июня германцы произвели газобалонное нападение у Крево, затем 2 июля и в ночь с 1 на 2 августа у Сморгони. 5–6 сентября там же, в районе Сморгони, первую газобалонную атаку предприняли русские. 24 сентября и 28 ноября германцы атаковали в районе Барановичей. И это, конечно же, далеко не полный перечень боестолкновений того времени с применением химического оружия.
Газобалонные атаки в ходе Нарочской военной операции были беспощадны. Военные аналитики констатировали, что от ядовитого облака спасал только противогаз. Те из солдат, кто пытался спастись бегством, погибали. Можно лишь представить себе участь мирных жителей, у которых противогазов не было, но армейское командование ни с той, ни с другой стороны подобными «мелочами» не озабочивалось.
17 июня 1925 года был подписан так называемый Женевский протокол о запрещении применения на войне удушающих, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств.
Германия и Италия были среди стран, подписавших его полностью и безоговорочно, США – с оговорками, ограничивающими применение положений протокола, СССР, Великобритания, Франция, Испания – с оговорками, которые были позднее отозваны. Тем не менее все эти страны продолжали разработку химического оружия, а Италия даже применяла иприт в войне с Эфиопией 1935–1936 годов. Велись такие работы и в Германии.

– Отметим тот факт, что в 1920-е годы возможность изучения и практического применения химического оружия Германией во многом была связана с СССР, – рассказывает Святослав Кулинок. – Наличие в Германии высокоразвитой химической промышленности, которая, по оценкам советского руководства, занимала ведущее положение не только в Европе, но и в мире, стремление Германии создать скрытно от Антанты базу вооружений, в том числе химических, и вооружить ими тогдашнего своего восточного союзника предопределили и здесь выбор основного партнера.

Полковник Андреев на занятиях по химической защите
Случилось так, что мой дед – гвардии полковник Павел Андреевич Андреев – в межвоенные годы и во время Великой Отечественной войны вплотную занимался вопросами применения химического оружия и противохимической защиты. Мне неизвестны подробности его деятельности в 1930-х годах, но знаю по рассказу бабушки, что однажды она нашла дома пузырек с маслянистой жидкостью, открыла и испытала все «прелести» подобного контакта с ипритом: сильнейшее слезотечение, удушье и нагноение глаз. Зато у меня имеются документальные подтверждения того, что с 4 апреля 1942 по 29 августа 1945 года мой дед занимал должность начальника химического отдела 26-й армии. При этом в списке подчиненных воинских частей и подразделений химического отдела нет, при том что химподразделения, безусловно, существовали.
В представлении П.А. Андреева к ордену Отечественной войны 2-й степени, датированном 28 октября 1943 года, записано, что он «имеет 25-летний стаж работы на командных должностях, из них 18 лет на химслужбе». Нетрудно подсчитать, что химслужбу дед начал в 1925 году – именно тогда, когда был подписан Женевский протокол, ратифицированный СССР в 1928 году. По официальным документам дед числился малограмотным крестьянином из Владимирской губернии. В действительности, как я узнала спустя много лет после его смерти, он окончил Петербургский университет с химико-медицинской специализацией, участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах, побывал в германском плену. Судя по семейным документам, с 1925 по 1928 год служил в Бобруйске, затем в Гжатске, в начале 1930-х годов проходил переподготовку в Военно-медицинской академии в Ленинграде, жил с семьей в Петропавловской крепости. Здесь и произошел несчастный случай с бабушкой (с ипритом). Позже семья перебралась в Москву, дед трудился на каком-то загадочном заводе, а затем вновь влился в действующую армию. Служил сначала в Орле, затем в Воронеже. Он прекрасно знал немецкий язык и, вероятно, в межвоенные годы контактировал с германскими специалистами.
Все эти частные, почти домашние сведения можно рассматривать как подтверждение того, что работы по химоружию и химзащите в СССР действительно велись как минимум с середины 1920-х годов, и как наводку на новые адреса военно-химических разработок. Святослав Кулинок особо подчеркивает, что все тогдашние работы по химзащите и по химоружию велись совместно с немцами и очень часто под непосредственным немецким руководством. Это касается и проекта «Берсоль», предполагавшего строительство химического завода при активном участии фирмы Х. Штольценберга, и химической школы «Томка», которая фактически представляла собой аэрохимический полигон.

– Договор о совместных аэрохимических испытаниях был заключен сторонами 21 августа 1926 года с целью «всесторонней и глубокой проработки интересующего их вопроса», – рассказывает Святослав Кулинок. – Техническое руководство опытами находилось в немецких руках, административное руководство – в советских. Первым руководителем «Томки» в 1928 году был полковник фон Зихерер, а после его смерти в 1929 году генерал Треппер.
Так называемая школа действовала вплоть до прихода к власти Гитлера. По имеющимся сведениям, были полностью проведены исследовательские работы по вопросам защиты от отравляющих веществ и дегазации, проработаны новые методы ведения химической войны: распыление отравляющих веществ с воздуха, сбрасывание газовых бомб и контейнеров с отравляющими веществами с использованием ударного взрывателя или взрывателя с часовым механизмом. Полным ходом шла разработка новых отравляющих веществ. Запретить применение химического и бактериологического оружия – запретили, а исследовать, производить и хранить – нет, – с горечью констатирует Святослав Кулинок.
зарин
В 1938 году в Вуппертале два немецких ученых, пытавшихся получить новые пестициды для сельского хозяйства, создали мощнейшее нервно-паралитическое вещество —
Его формула тут же была передана в отдел химического оружия вермахта, который сделал заказ на массовое производство зарина для военных нужд.
С приходом к власти национал-социалистов работы по химоружию в Германии интенсифицировались, но уже без участия СССР. Более того, именно СССР рассматривался как главная мишень возможных химических атак.
К тому времени иприт для немцев был вчерашним днем. Активно и успешно разрабатывались более токсичные химические вещества.
5 июля 1940 года начальник Генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер сделал первую запись в своем дневнике о подготовке к химической войне. 25 сентября того же года генерал-инспектор химических войск Окснер докладывал Гальдеру о том, что на вооружение вермахта поступили дымовые шашки с адамситом. Из той же дневниковой записи видно, что в Цоссене функционировала школа химических войск, а при каждой армии были химические училища. 24 декабря Гальдер писал в дневнике, что численность химических войск вермахта увеличилась в десять раз по сравнению с довоенной. При этом парки химимущества были подготовлены в Варшаве и Кракове, то есть на белорусском и украинском направлениях.
И, наконец, за три месяца до нападения на СССР Гальдер излагает в дневнике подробный план: «К 1 июня мы будем иметь 2 млн. химических снарядов для легких полевых гаубиц и 500 тыс. снарядов для тяжелых полевых гаубиц… Со складов химических боеприпасов может быть отгружено: до 1 июня по шесть эшелонов химических припасов, а после 1 июня – по десять. Для ускорения подвоза в тылу каждой группы армий будет поставлено на запасные путти по три эшелона с химическими боеприпасами…».
По сведениям, которые приводит в своей книге «Сухопутная армия Германии 1933–1945» военный эксперт и бывший генерал вермахта Б. Мюллер-Гиллебрандт, к началу войны с Советским Союзом в резерве Генерального штаба сухопутных войск (OKH) насчитывалось четыре полка химических минометов, семь отдельных батальонов химических минометов, пять дегазационных отрядов и три дорожно-дегазационных отряда, вооруженных реактивными метательными установками Schweres Wurfgerät 40 (Holz). Кроме того, имелось четыре штаба химических полков особого назначения. Причем, как указывает Мюллер-Гиллебрандт, эти химические силы были рассредоточены по всей линии предполагаемого фронта: один полк и два батальона химических минометов были в составе группы армий «Север», два полка и четыре батальона – группы армий «Центр», два полка и один батальон – группы армий «Юг».

– В 1943 году годовая мощность немецких химических предприятий по производству различных отравляющих веществ составляла около 180 тысяч тонн, то есть в полтора раза больше, чем было израсходовано всеми воевавшими странами за годы Первой мировой войны, – рассказывает Святослав Кулинок.

Американцы пытались разрушить немецкую гегемонию на химические вооружения, но транспорт «Джон Харви», перевозивший бомбы с ипритом, в декабре 1943 года был разбомблен немецкой авиацией. От утечки старомодного иприта пострадало множество моряков и мирных жителей. Этот эпизод лишь показал всему миру, что гонку химических вооружений – по крайней мере, среди западных стран – с разгромным счетом выигрывает Германия. Дальше – больше. В 1944 году в Германии был синтезирован зоман – самое токсичное отравляющее вещество Второй мировой войны. И всю эту токсическую мощь могли направить против нашего народа.

Уже 22 июля 1941 года газета «Правда» сообщала, что германский фашизм готовит новое чудовищное злодеяние – широкое применение отравляющих веществ. Эти данные подтверждаются фрагментами личной секретной переписки премьер-министра Великобритании У. Черчилля с И.В. Сталиным. 21 марта 1942 года Черчилль писал: «…Посол Майский был у меня на завтраке на прошлой неделе и упоминал… что… немцы… могут использовать газы против Вашей страны… я хочу заверить Вас в том, что Правительство Его Величества будет рассматривать всякое использование ядовитых газов как оружие против России точно так же, как если бы это оружие было направлено против нас самих. Я создал колоссальные запасы газовых бомб для сбрасывания с самолетов, и мы не преминем использовать эти бомбы для сбрасывания на все подходящие объекты в Западной Германии, начиная с того момента, когда Ваши армии и народ подвергнутся нападению подобными средствами». Очевидно, что оба политика рассматривали сценарий химической войны как вполне реальный. Ситуация особенно обострилась к весне 1943 года. 19 апреля 1943 года У. Черчилль в секретном послании сообщил И.В. Сталину, что до английского командования «доходят слухи о намерении немцев применить газы на русском фронте…». В такой ситуации территория оккупированной Беларуси могла стать ареной химической атаки.

Кроме того, для советского командования было очевидно, что основные склады с химическими и отравляющими веществами должны располагаться в тылу немецких войск, то есть опять-таки в Беларуси.
Поэтому перед разведкой партизан и действовавшими в тылу спецгруппами советских органов госбезопасности была поставлена задача получить как можно больше данных о дислокации таких складов, о хранящихся на них химических боеприпасах и вообще о химической активности немцев на территории Беларуси. Эти данные есть, они хранятся в фонде Белорусского штаба партизанского движения (БШПД) в Национальном архиве Республики Беларусь.

– Данные по химической разведке представлены в основном в разведсводках и радиограммах партизанских бригад и отрядов, которые они направляли в Белорусский штаб партизанского движения, – рассказывает Святослав Кулинок. – Вся поступившая информация анализировалась секретным и разведывательным отделом, на основании проверенных данных составлялись разведывательные сводки, которые рассылались во все руководящие партийные и военные органы страны.
Поначалу информация о химоружии поступала лишь спорадически, но со временем партизанское руководство стало уделять ей все больше и больше внимания. А, возможно, и активность немцев в этом направлении стала возрастать. Кулинок подчеркивает, что разведсводки БШПД составлялись в нескольких экземплярах (от 7 до 12) и направлялись в руководящие военные и партийные органы: Главное разведывательное управление, Центральный штаб партизанского движения, ЦК КП(б)Б, Наркомат государственной безопасности БССР, оперативные отделы фронтов и др. С ними знакомились Г. Жуков, А. Василевский, П. Пономаренко, Л. Цанава.

– Это уже само по себе практически исключает возможность отправки неточных или непроверенных сведений для высшего руководства, – убежден ученый.
Из сводки от 13 февраля 1943 года:
«…партизанами отряда Веселова 17 ноября 1942 года был подорван железнодорожный эшелон, следовавший из Боркович на Полоцк. При расчистке пути местное население к работе не привлекалось. Работы в течение двух дней производились солдатами в противогазах. Видимо в составе эшелона были вагоны с ОВ [отравляющее вещество. – Авт.]».
Из сводки от 22 февраля 1943 года:
«…захваченный партизанами группы Козлова в плен немец показал, что в частях войск противника с середины января усилились занятия по изучению новых типов противогаза. Стародорожское гестапо работает по выявлению лиц, могущих оказать первую помощь при химических попаданиях».
Из сводки от 12 мая 1943 года:
«…по данным разведки партизанских отрядов Барановичской области от 8 мая, на станции Красное 29 и 30 апреля проводилась выгрузка противохимического имущества: противогазов, людских и конских чулок и защитных накидок».
– Необходимо отметить, – уточняет Святослав Кулинок, – что уже в конце 1942 года советскими чекистами, действовавшими в тылу, было установлено, что в Красном были построены большие хранилища, а сам населенный пункт был тщательно укреплен, в том числе и противодесантными средствами. В какой-то момент стали поступать сведения, что с мая 1943 года все немецкие гарнизоны севернее Полоцка усиленно занимаются химподготовкой. К обучению также стали привлекать части «власовцев», которые обучались по 2–3 часа.

Химическая активность вокруг Полоцка продолжилась и осенью 1943 года. В сентябре на станцию Боровуха-1 с запада прибыло три эшелона с ОВ в баллонах и авиабомбах, наполненных ОВ. Часть ОВ выгружено в Боровухе-1, а большая часть была направлена в район расположения артиллерийских складов, расположенных около Полоцка.
Из сводки от 9 июня 1943 года:
«…по данным агентурной разведки бригады т. Романова от 23 мая, немцы последнее время усиленно изучают химическое дело. Все занятия солдат в Зеленом городке (4 км сев. Полоцка) проходят в противогазах. Ежедневно в противогазах работают по 30 минут».
Из сводки от 16 июня 1943 года:
«…по данным разведки т. Кожара от 10 июня, по железной дороге Жлобин – Гомель следуют эшелоны с ОВ. Во взорванном партизанами эшелоне оказался порошок желтоватого цвета. ОВ действует на глаза и разъедает кожу при попадании на тело. Взорванный эшелон немцы разбирали в противогазах… По данным разведки т. Лунина, 8 июня через Красное на восток проследовал эшелон № 167345 с 38 газовыми баллонами».
Из сводки от 18 июня 1943 года:
«…по данным разведки т. Клещева, 9 июня через Лунинец на восток прошел эшелон с газобаллонами, замаскированными сеном и соломой. По данным разведки т. Жунина от 14 июня, в районе Борисов – Орша отмечается усиленная переброска грузов в стороны фронта. На машинах изображен желтый лев. Предположительно на них перевозят ОВ. В гарнизоне г. Орши тактические занятия проводятся в противогазах, практикуются переходы в противогазах до 25 км».
Из сводки от 25 июня 1943 года:
«…по сообщению разведки т. Мельникова от 15 июня, на основании достоверных данных, высшее немецкое командование в гарнизонах приказало приготовить газоубежища и тренировать солдат в противогазах. По сообщению т. Сукачева от 19 июня, поезда, идущие с химическими средствами в сторону фронта до ст. Мосты, имеют знак «П».
Из сводки от 7 июля 1943 года:
«…по данным агентуры отряда Клещева от 28 июня немцы приспособили Пинскую спичечную фабрику для выработки ОВ».
Из сводки от 10 июля 1943 года:
«…командир бригады т. Селицкий 4 июля сообщает, что по показанию перешедшего к партизанам унтерофицера 531-го полевого госпиталя, германские войска усиленно занимаются противохимической подготовкой, совершая в противогазах марши по 15–20 км. На военных складах г. Орши он видел химические бомбы и ОВ».
А обер-лейтенант Вилли Шульц, являвшийся руководителем газовой защиты города Минска и перешедший в июле 1943 года на сторону партизан, поведал партизанскому командованию об авиационном соединении «Москва», которое, по его словам, «ведет планомерную подготовку личного состава к химической войне и защите». Шульц сообщил, что эта авиационная часть, обслуживающая радиус Невель – фронт – Гомель – Барановичи, располагает авиабазой и двумя аэродромами в Смоленске и одним в Орше, а также несколькими более мелкими площадками. Как сообщил перебежчик, «за последнее время проводится систематическая проверка противогазов, одежды и лазантиновых таблеток… ощущаются трудности в обеспечении кадрами обучающих вопросам химической войны… В Минске открыты курсы и лаборатории по определению газов». По словам Шульца, Минск был разделен на 16 защитных зон, в каждой из которых имелся отряд газовой разведки – один офицер и восемь солдат. Он также рассказал о самолетах, оборудованных баками-распылителями, и о командах люфтваффе «Киев» и «Позен».

Тревожными были и сентябрьские сводки: «…по данным разведки бригады т. Андреева от 27 августа, в последнее время немецкой армии выданы химпакеты и противогазы. В г. Минск завезен газ «Желтый крест». Немцы говорят: „Наш противник не имеет от него защиты…", а в местечке Козырево (3 км южнее Минска) в помещении бывшей казармы имеется лаборатория по производству ОВ».

1943
содержатся данные о подготовке немецкой армии к применению химического оружия.
Белорусским штабом партизанского движения было составлено
85
разведсводок
в 18(15%)
Активность немецких подготовительных работ не уменьшилась и в первом полугодии 1944 года, когда военные действия шли непосредственно на территории БССР. Из 57 разведсводок БШПД за этот период в восьми (14 %) есть сведения, касающиеся химического вооружения противника.
В конце июня 1944 года разведотдел БШПД составил и разослал во все заинтересованные инстанции карту 15 химических складов немцев на оккупированной территории Беларуси.
Угроза химических атак не была лишь теоретической. За годы оккупации химическое оружие несколько раз применялось против мирного населения оккупированной Беларуси. Конечно, это единичные случаи, и масштабы причиненного вреда были относительно невелики.
Так, по сведениям Святослава Кулинка, в районе железнодорожной станции Езерище проводились занятия по заражению и дегазации местности, в том числе и деревень.
Да, места там малонаселенные, людей в этих деревнях проживало немного, но сам факт очень и очень настораживал.

9 сентября 1943 года разведкой партизанской бригады Дьяченко, действовавшей в Южно-Припятской зоне Беларуси, были перехвачены записи бургомистров Пестрякова и Белопурова, из которых был сделан вывод о готовящемся химическом нападении на бригаду.
13 августа 1941 года советским командованием был издан приказ «О реорганизации войск химической защиты Красной армии», по которому вся химзащита СССР переводилась на военные рельсы. Перед лицом реальной угрозы развязывания вермахтом химической войны Верховное Главнокомандование потребовало «надежно организовать химическую защиту всех войск и привести в надлежащее состояние находящиеся в войсках средства защиты, дегазации химической разведки и наблюдения. Беспечность и недооценку химической опасности пресекать самыми суровыми мерами». Красная армия укрепляла химическую защиту по всем направлениям фронтов, не только по центру.
13 августа 1941 года советским командованием был издан приказ «О реорганизации войск химической защиты Красной армии», по которому вся химзащита СССР переводилась на военные рельсы. Перед лицом реальной угрозы развязывания вермахтом химической войны Верховное Главнокомандование потребовало «надежно организовать химическую защиту всех войск и привести в надлежащее состояние находящиеся в войсках средства защиты, дегазации химической разведки и наблюдения. Беспечность и недооценку химической опасности пресекать самыми суровыми мерами». Красная армия укрепляла химическую защиту по всем направлениям фронтов, не только по центру.
29 марта 1942 года в личном секретном послании Черчиллю Сталин писал: «По нашим данным, не только немцы, но и финны могут начать применение ядовитых газов против СССР…». Это письмо объясняет для меня, почему 26-я армия, имевшая в своем составе химические подразделения, которыми руководил мой дед, вплоть до декабря 1944 года была дислоцирована в Карелии в районе Кеми и лишь затем была передислоцирована на 3-й Украинский фронт. В составе этих подразделений были производственные мощности по монтажу и ремонту противогазов, где работала моя бабушка и мой дядя, который в то время был 15-летним подростком.
Но руководство СССР рассчитывало не только на собственные силы. В уже упомянутом послании к Черчиллю Сталин писал: «Советское правительство было бы весьма благодарно, если бы Британское правительство могло помочь получить в Англии некоторые недостающие химические средства обороны, а также средства ответного химического удара, имея в виду возможность химического нападения Германии на СССР. Если с Вашей стороны не будет возражений, я бы мог в ближайшее же время направить в Англию специальное лицо по этому делу».

В другом послании к Черчиллю в конце апреля 1943 года И.В. Сталин писал: «…я всецело поддерживаю Ваше предложение, чтобы Вы выступили с предупреждением Гитлеру и его союзникам и пригрозили бы им мощным химическим нападением в случае их газового нападения на нашем фронте».
Но руководство СССР рассчитывало не только на собственные силы. В уже упомянутом послании к Черчиллю Сталин писал: «Советское правительство было бы весьма благодарно, если бы Британское правительство могло помочь получить в Англии некоторые недостающие химические средства обороны, а также средства ответного химического удара, имея в виду возможность химического нападения Германии на СССР. Если с Вашей стороны не будет возражений, я бы мог в ближайшее же время направить в Англию специальное лицо по этому делу».

В другом послании к Черчиллю в конце апреля 1943 года И.В. Сталин писал: «…я всецело поддерживаю Ваше предложение, чтобы Вы выступили с предупреждением Гитлеру и его союзникам и пригрозили бы им мощным химическим нападением в случае их газового нападения на нашем фронте».
Но Великобритания и США вряд ли поддерживали бы Советский Союз в его возможной химической войне против Германии, если бы СССР сам не озаботился своей химической безопасностью.

Рассекреченных документов на этот счет крайне мало, официально нет даже информации о том, что в составе той же 26-й армии были химические подразделения. Но в наградных листах моего деда раз за разом пишется одно и то же: «Укреплены и обучены кадры химподразделений, подготовлены в стрелковых и специальных частях нештатные кадры специалистов химиков».
А значит, Красная армия была готова к любому развитию событий, и это наверняка останавливало агрессора в его стремлении опробовать современное химоружие на деле.

Точно так же и сейчас силы ядерного и химического сдерживания отрезвляют агрессоров, стремящихся к господству над миром. И в этом величайший урок Великой Отечественной, который нам надо усвоить раз и навсегда.